30 пронзительных цитат поэтессы Марины Цветаевой
О чувствах
Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь.
Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
«Я буду любить тебя все лето» — это звучит куда убедительнее, чем «всю жизнь», и — главное — куда дольше!
«Стерпится — слюбится». Люблю эту фразу, только наоборот.
Нет на земле второго Вас.
Мужчины не привыкли к боли — как животные. Когда им больно, у них сразу такие глаза, что все что угодно сделаешь, только бы перестали.
Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но плакать — всегда в одиночку.
Если я человека люблю, я хочу, чтобы ему от меня стало лучше — хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы — до всей моей души.
Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного.
Если бы Вы сейчас вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда» — или: «Мне кажется, я Вас больше не люблю», я бы, кажется, не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас нет, — Вас нет навсегда, и Вы меня не любите.
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — наоборот.
Все женщины ведут в туманы.
О творчестве
Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн. У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта — только сердце.
Самое ценное в жизни и в стихах — то, что сорвалось.
Творчество — общее дело, творимое уединенными.
Наши лучшие слова — интонации.
Знаете, для чего существуют поэты? Для того чтобы не стыдно было говорить самые больные вещи.
О жизни
Шутим, шутим, а тоска все растет, растет...
Что можешь знать ты обо мне, раз ты со мной не спал и не пил?
Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.
В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.
Единственное, чего люди не прощают, — это того, что ты без них, в конце концов, обошелся.
Если что-то болит — молчи, иначе ударят именно туда.
В одном я — настоящая женщина: я всех и каждого сужу по себе, каждому влагаю в уста свои речи, в грудь — свои чувства. Поэтому все у меня в первую минуту добры, великодушны, щедры, бессонны и безумны.
Насколько я лучше вижу человека, когда не с ним!
Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, дурак или негодяй; чаще всего — и то и другое.
Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совсем одна. Знакомых и друзей — вся Москва, но ни одного, кто за меня — нет, без меня! — умрет.
О Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышишь, — дышу глубоко: не болит, но все время болит, все время ноет, нестерпимо!
Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
Грех не в темноте, а в нежелании света.
